Одной из кардинальных проблем палеонтологии, даже естествознания в целом, которая волнует ученых разных стран уже почти на протяжении трех столетий, является отношение к эволюции и катастроф в развитии органического мира.
В течение второй половины XIX и первой половины ХХ в. эти представления были объектом ожесточенных дискуссий, в ходе которых росла или уменьшалось количество сторонников того или иного направления. Поскольку целенаправленным изучением истории и закономерностей развития органического мира занималась историческая геология, именно она взялась за решение этой палеонтологической или даже палеоэкологические проблемы. Рассмотрение этих вопросов следует начать с уточнения понятий об эволюции и катастрофы. Единого понимания терминов «эволюция» и «эволюционизм» не существует. Наиболее правильным будет рассматривать это положение как учение о постепенных, целенаправленные, непрерывные количественные и качественные изменения, которые не сопровождаются какими-то прыжками или резкими преобразованиями. Более или менее одинаково понимают катастрофизм, что предполагает существование резких скачков или даже существенных изменений в процессе развития органического мира, обусловленные различными природными катастрофами, считают непременным условием и главной движущей силой эволюции. Следует отметить, что эти два учения традиционно противопоставляли друг другу. Такое их взаимную непримиримость определяли теми обстоятельствами, при которых эти представления формировались.
Библейские представления эволюции не предусматривали. «Видов столько, сколько их создал Бог», - уверенно утверждали еще в XVII в. Находки ископаемых палеонтологических остатков, аналогов которых не было в современном органическом мире (белемнитов, аммонитов, трилобитов и др.)., Рассматривались или как минеральные образования, своеобразная «игра природы», или как продукт Божьей кары. Вместе Библия предусматривала катастрофы: достаточно вспомнить Всемирный потоп или ожидания апокалипсиса. Нечто подобное было и в других религиях. Это было вполне естественно: древний человек неоднократно наблюдала природные катастрофы, а над существованием эволюции является не задумывалась.
Уже в середине XVI в. в науке появляются первые осторожные идеи о возможности изменений в развитии органического мира (Ф. Русус, 1566), сомнения в существовании Всемирного потопа. Впрочем, официальная наука того времени старается придерживаться религиозных канонов, только уточняя их. Так, Г. В. Лейбниц (1646-1716) формулирует «принцип непрерывности», что предполагает определенное наследование в эволюционной смене. Он утверждает, что «природа не делает скачков». Эти положения впоследствии повторяет К. Линней (1751), П. С. Паласс (1766) и др.. И только в 1762 швейцарский Ш. Бонне вводит в обиход термин «эволюция».
Вместе делают попытки уточнять определенные религиозные каноны. Так, Ж. Бюффон (1749, 1778) составляет одну из первых схем развития природы, предполагающая отказ от всемирных катастроф и базируется на постепенной и длительном воздействии природных факторов. Он объясняет возникновение Земли результатом отрыва определенной массы от Солнца. Однако жизнь существовала на ней вечно. Она появилась, по представлениям ученого, 38949 лет назад и должен исчезнуть через 93 291 год. Естественно, что такие его взгляды не прошли мимо внимания церкви и были осуждены Сорбонной, в результате чего в 1751 исследователь был вынужден «отказаться» от них. Научное обоснование положений катастрофизма принадлежит Ж. Кювье (1812), который в своей работе «Рассуждение о переворотах на земной поверхности» показал возможность неоднократной гибели организмов и последующего заселения из других областей, которые не были охвачены катастрофой. Эти представления он обосновывал резкими изменениями палеонтологических остатков в стратиграфических разрезах Франции и других регионов. Его идеи подхватили многие исследователи: Ж. А. Агасси-сис, Л. Бух, Эли де Бомон, Д'Орбиньи и др.. Среди причин возможных катастроф называли кратковременные большие оледенения, активные вулканические процессы, эпизодические тектонические движения, сопровождающиеся резкими сокращениями морских площадей горо-и складкообразованием. В отличие от Ж. Кювье, некоторые исследователи говорили о неоднократных мировые катастрофы, в результате которых гибло все живое, а потом жизнь возрождался или даже зарождалось снова. Так, Эли де Бомон (1829) насчитывал в истории Земли тридцать две подобные катастрофы.
Однако идеи такого катастрофизма НЕ утвердились хоть немного прочно. 30-е гг XIX в. считают временем образования геологии как самостоятельной науки, обычно связывают с именем Ч. Лайеля. Развитие Земли, по его представлениям, протекал путем местных изменений, среди причин которых называли землетрясения и проявления вулканизма; общих мировых катастроф ни происходило. Главный удар, который тогда нанесла геология библейским представлениям, состоял в том, что было обусловлено продолжительность многих этапов и природных процессов в развитии Земли, многократно превышала время, отведенное Библии на общее существование планеты.
Еще одним ударом были идеи Ч. Дарвина - основателя теории биологической эволюции. Триумфом его исследований стала работа «Происхождение видов» (1859), которая закрепила эволюционное учение не только в палеонтологии, но и в естествознании. Главный нонсенс его идеи заключался в том, что человек, который был «венцом Божьего творения», происходит от обезьян! И хотя современные представления немного уточняют Дарвина, говоря о том, что и обезьяна, и человек имеют общего предка, конфуз остался. И несмотря на дальнейшее развитие положений об ускорении отдельных природных процессов (явление анастроф И. Вальтера), попытки обоснования орогенических фаз Г. ШТИЛЛ (1924), которые трактовали как революции или своеобразные катастрофы в неживой природе, идеи катастрофизма еще в первой половине ХХ в. в нашей стране подвергали резкой критике.
Положение дел изменилось со второй половины ХХ в. Подробные геологические и палеонтологические исследования позволили фиксировать на определенных возрастных уровнях кратковременную гибель или исчезновение определенных групп живых организмов, которые могли рассматривать как результат определенной природной катастрофы. Даже больше: такую гибель подтверждали определенными количественными вычислениями. На основании этого были обоснованы положения о больших и малых вымирания, примером первых из которых были события на рубеже палеозоя и мезозоя, а также мезозоя и кайнозоя. С другой стороны, изучение бомбардировки Земли крупными метеоритами и возможность датировать такие события, в том числе привязывать их к периодам вымираний, позволили обосновать механизм возможной катастрофы. А также была показана возможность существования своеобразного ритма такого бомбардировки, которая повторяется через 26 млн лет (Д. Рауп и Дж. Сепкоски и др.).. Это коренным образом изменило длительное научное противостояние.
Л.В. Альварес (1980), основываясь на данных обогащения иридия и осмия на грани меловых и палеогеновых пород (мезозоя и кайнозоя), сформулировал гипотезу о космической причину тогдашнего великого вымирания. В дальнейшем более детальное изучение этого процесса позволило обосновать универсальную причину такого фактора; было также разработан механизм подобного влияния, о котором речь пойдет ниже.
Подробные историко-геологические и палеонтологические исследования позволили также установить, что гибель одних групп органического мира совпадает, как правило, с появлением или расцветом другие. Так, гибель динозавров на рубеже мезозоя и кайнозоя совпала с активизацией развития млекопитающих. С космическим бомбардировкам конце раннего мела (100 млн лет назад) совпал появление покрытосеменных растений, что способствовало активному развитию насекомых и птиц. Предпоследнее активное космическое бомбардировки, что произошло 40 млн лет назад, могло способствовать появлению полуобезьян (лемуров), а последнее - человекообразных обезьян, а затем - человека. Так что в какой-то степени мы - дети космоса. И даже катастроф. А не только вулканов и гидросферы, как об этом иногда говорят.
Учитывая современные представления, эволюцию можно или даже нужно рассматривать как своеобразную реакцию живой природы на катастрофы. Поскольку в результате гибели определенных групп органического мира появляются или даже расцветают новые группы, можно утверждать, что катастрофы ускоряют ход эволюционного развития. Это позволило не только успешно завершить длительную научный спор, но и показать правоту обеих точек зрения. С той лишь поправкой, что они не просто исключать противоположное мнение, а согласовываться друг с другом. Кстати, близкую мысль еще в первой половине ХХ в. развивал харьковский исследователь, профессор Д. Н. Соболев, считал катастрофы составляющей эволюционного процесса. За что его нещадно критиковали.