Какими были Отношения гетмана Юрия Хмельницкого с Крымом и почему не состоялся украинский-крымский союз конца 1660 - начала 1661 года г.?
Освободительное движение украинского казачества середины XVII века. среди прочего обозначались большой активизацией отношений Войска Запорожского с Крымским Юртом. Едва ли не самым известным и успешным проявлением украинского-татарского сближение стало «братство» гетмана Б. Хмельницкого с ханом Ислам Герея ИИИ 1648, военным следствием которого стали блестящие победы, одержанные под Желтыми Водами, Корсунем и Пилявцами. Заключен весной 1658 украинским гетманом Иваном Выговским и крымским ханом Мухаммед Герея IV военно-политического союза между Войском Запорожским и Крымским Юртом, принес блестящую победу союзников над войсками русского царя Алексея Михайловича под Конотопом летом этого же года. Впрочем, отстранение Выговского от уже через несколько месяцев после Конотопского триумфа раз расстроило украинского-крымский союз.
Когда летом 1660 руководство Речи Посполитой оказывает очередную попытку вернуть Украину под власть короля, на помощь Варшаве в Украине вступает сорокотысячных татарская Орда. Крымскотатарский войско играет важную роль в блокировании российской армии воеводы В.Б. Шереметьева под Чудновом и принуждении гетмана Юрия Хмельницкого к подписанию с Речью Посполитой в октябре 1660 Чудновского соглашения, которое предусматривало возвращение Войска Запорожского под власть короля. Но, несмотря на политическую слабость Варшавы, крымскую элиту уже не устраивала роль ее помощника в украинских делах. С осени 1660 Бахчисарай все громче заявляет о своих намерениях играть самостоятельную роль в Украине и даже попробовать распространить на нее протекторат ханского правительства.
Со стороны крымского руководства первые признаки намерений изменить характер отношений с Войском Запорожским наблюдаются уже в конце октября 1660 под занавес Чудновского кампании. Именно тогда к польскому королю, который вместе с двором находился в Самборе, вернулся из Крыма посланник, который и сообщил о намерениях Бахчисарая после того, как будут ликвидированы московскую присутствие в Украине, взять ее непосредственно под свое покровительство и превосходство. Главным спикером такой политики, как донес королю посланник, выступал перекопский правитель Карач-бей, довольно враждебно относился к Речи Посполитой. К сожалению, документ не содержит информации о причине такого отношения Карач-бея к своему военно-политического союзника, а потому можно лишь предположить, что перекопская знать, тесно среди других татарских орд связана с казаками, хорошо помнила дружба Б . Хмельницкого с тогдашним их начальником Тугай-беем и лелеяла ностальгию по тем временам, богатыми достаток и щедрые военные трофеи. Как бы там ни было, но Карач-бей настойчиво склонял Мухаммед Герея IV к тому, чтобы он взял казаков под свою протекцию. Причем, больше всего Яна Казимира имела встревожить и деталь, согласно информации, которой оперировал посланник, верный союзник польского короля, который придерживался взятых на себя обязательств даже во времена шведского «Потопа», на этот раз не довольно активно и отрицал перекопскому мурзе, скорее наоборот - одобрял такой дрейф во внешней политике ханства.
Очевидно, подвижки крымского руководства и, прежде всего, перекопской знати в вопросе внешнеполитической ориентации были спровоцированы в известной степени и действиями части казацкой элиты. Ведь не зря же, еще зимой 1660 уманский полковник М. Ханенко в письме волынского кастеляна С.К. Беневский, указывая на политическую замешательство среди казаков, говорил и о том, что «... немало казаков желает дружбы татарской ...».
Результат Чудновского кампании и вытеснения с Правобережья российских войск, а также существенное ослабление позиций Москвы и на Заднепровье объективно создавали достаточно благоприятные условия для попытки реализации задуманного на Перекопе и одобренного в Бахчисарае решения. Правда, война с Москвой была заготовка и крымское руководство пока не решалось делать резкие шаги в этом направлении, чтобы тем самым не спровоцировать польско-крымский разрыв но не подтолкнуть Варшаву к сближению с Москвой. При таких условиях, ханский правительство прибегло к розыгрышу сложной политической игры, сценарий которой был уже апробирован в первой половине 1648 В соответствии с ее правилами, Карач-бей должен был самостоятельно налаживать контакты с правительством гетмана Ю. Хмельницкого, готовя почву для казацко татарского сближения. В случае неудачи задуманного или утечки информации, политические действия перекопского мурзы всегда можно было представить его частную инициативу, которая ни в коей мере не дискредитирует идею польско-крымского союза.
Карач-бей достаточно энергично взялся за выполнение возложенной на него миссии, которая, к тому же, полностью отвечала его взглядам и интересам. Вероятно, уже в начале 1661 он выслал к украинскому гетману письма, где, как доносил в Варшаву польский лазутчик из Крыма, советовал Ю. Хмельницкому ни полякам, ни Москве, а только крымскому хану покориться и его «обеими руками держаться».
Таким образом, украинский-крымское сближение набирало новую динамику и приобретало все более отчетливые очертания. Уже 14 января 1661 Ю. Хмельницкий в письме Яна Казимира сообщал о том, что Войско Запорожское установило с Крымом «вечную дружбу», которую «никому не удастся разорвать». По нашему мнению, не последнюю роль в форсировании украинским руководством процесса заключения «вечной дружбы» играло стремление Чигирина установить непосредственные контакты с ханской администрацией и таким образом прекратить притеснения Ордой украинского населения, чего не спешил обеспечить польское правительство.
Стоит отметить, что завязывания украинского-крымских контактов происходило на фоне роста интереса со стороны руководства Войска Запорожского к налаживанию отношений с Оттоманской Портой. А именно такая конфигурация приложения внешнеполитических усилий официального Чигирина, как свидетельствовал опыт конца 1640-1650 гг., Была наиболее типичной в моменты украинского-Крымского сближения. На факты же налаживание украинского-турецких контактов указывал хорошо информирован по международным делам новый представитель Ватикана в Речи Посполитой папский нунций А. Пигнателли, который в депеше в Рим, отправленной 4 января 1661 из Кракова, сообщал римскую курию о том, что Ю. Хмельницкий вскоре после завершения Чудновского кампании завязал отношения со Стамбулом. Причем, высокая духовное лицо делала вывод, что контакты те производятся «... очевидно во вред Польше ...».
Вне всякого сомнения, передана в Рим нунцием информация исходила из вполне надежных источников при дворе Яна Казимира, где с конца 1660 были очень обеспокоены возможностью вооруженного столкновения с Восточной империей. С опосредованных свидетельств исследователи приходят к выводу, что в руки польского руководства, очевидно, попал какой-то письмо, проливал свет на характер украинского-турецких контактов. Немецкий резидент при дворе польского короля в конце 1660 доносил главе своего правительства о том, что в окружении Яна Казимира даже всерьез дебатируются планы примирения с Москвой, чтобы таким образом получить возможность в случае опасности со стороны Порты оперативно и без опасений перебросить свои войска с украинского и белорусского театров боевых действий на Юго-Восток, для нейтрализации турецкой угрозы.
И что интересно, анализ тогдашнего эпистолярия влиятельных польских политиков показывает, что перспектива усиления позиций Крымского ханства в Украине и заключения нового союза Войска Запорожского с ханом волновала официальную Варшаву гораздо больше, чем возможно усиление позиций царя и очередной дрейф казацкой старшины в направлении Москвы. Как отмечал луцкий епископ в упомянутом уже выше письме к канцлеру коронного, «глубоко убежден, что для отечества более вредной является лига татар с казаками, чем тех же с Москвой», поскольку, «имея войну казацко-татарское, всегда ее у себя в доме проводить должны ». Кроме того, респондент призвал М. Пражмовского не забывать и о том, что «сила этих двух неприятелей несравненно больше будет, чем московская. Прежде всего, по татар следует учитывать, что без брака воинов. Никогда одними силами татарами не воюют, но одних отпускают, других приводят ». Еще одной, очень серьезной опасностью такого расклада сил является то, что союз казаков с татарами, направленный против Речи Посполитой, может открыть ворота республики для экспансии Турецкой империи, откуда «сила восточная может ввалиться». Итак, окончательный вывод луцкого епископа сводился к тому, что «в интересах Речи Посполитой генерально иметь друзьями татар».
Относительно предпосылок сохранения дружеских отношений с Крымом, луцкий епископ считал, что это не трудно будет сделать, если «войну с Москвой иметь - то есть клейстер, который нас с ними удерживает». В том же случае, когда «сегодня с Москвой поеднаемося, они (татары. - В. Г.) завтра с казаками снова побратаються».
Для того, чтобы расстроить процесс украинского-Крымского сближения, а также помешать налаживанию отношений руководства Войска Запорожского с Портой, польские политики прибегли к давно уже испытанной тактики дискредитации казацкой старшины в глазах официальных лиц Крыму и Турции. С этой целью правительство Яна Казимира выслал в Стамбул посла, чтобы тот от имени короля якобы передал султану благодарность за татарскую помощь в кампании 1660, а на самом деле попытался прервать опасные для польских интересов украинского-турецкие контакты. Хотя не сохранилось достоверных документов, проливали свет на этот дипломатический ход Варшавы, исследователи, учитывая целый ряд косвенных свидетельств, склонны считать, что миссия увенчалась успехом. Ведь именно по ее завершении Бахчисарай официально отмежевался от деятельности Карач-бея в Украине, и в январе 1661 в Польшу прибыл ханский посол Дедеш-ага, который передал довольно дружеские послания Мухаммед ҐереяIV и его визиря королю Яну Казимиру и коронному канцлеру М. Пражмовского . Крымское руководство уверяло своих союзников в твердом желании сохранить и в дальнейшем союзнические отношения как в военной, так и политической сферах.
Стремясь развить успех в деле расстройство украинского-татарского дружбы, во время совместной аудиенции послов Войска Запорожского и Крымского ханства в короля во второй половине января 1661 г.г. Пражмовский специально обнародовал корреспонденцию, проливала свет на конфиденциальные контакты украинского гетмана с российскими воеводами, недвусмысленно указывала на готовность казацкой старшины опять вернуться под власть царя. Как и рассчитывал польский канцлер, рассекречена им информация оказала сильнейшее впечатление на татарского посла. Он попросил снять копии с перехваченных поляками писем для того, чтобы ознакомить с их содержанием хана, а от себя с раздражением говорил, что «... казакам ни в чем верить нельзя, что нужно постинати всех старшин, ни одного не щадя».
Чтобы еще больше рассорить руководства Войска Запорожского и Крымского ханства, 24 января М. Пражмовский отправил в Бахчисарай надворного хорунжего Владислава Шмелинга, который, согласно данному ему посольского приказа, должен был сообщить Мухаммед Герея IV о планах Яна Казимира возобновить боевые действия против Москвы, чтобы тем самым поощрить крымскую элиту к сохранению незыблемым польско-крымский военно-политический альянс. Кроме того, в разговорах с татарскими вельможами, прежде с благосклонным к Польше Сефер-Гази-агой, В. Шмелинг был настойчиво раскрывать «вероломство» казаков, убеждая собеседников в том, что только Речь Посполитая может должным образом удерживать Украину под своим контролем. Поэтому крымское руководство, во имя общего блага как Польши, так и Крыма, должно отказаться от любой привязанности к казакам и ни в коем случае должен принимать их под свою протекцию, если бы они этого не добивались.
Между тем, на начало весны 1661 существенно затормозилось процесс украинского-Крымского сближения. На полуострове и в дальнейшем продолжалось соперничество сторонников двух диаметрально противоположных по смыслу, программ развития внешнеполитической деятельности ханства. Спикеры одной из них, наиболее последовательным из которых был Сефер-Гази-ага, выступали за безусловное сохранение предыдущего политического курса тесного сотрудничества с Варшавой в политической и военной сферах. Апологетам второй же, а их бесспорным лидером выступал перекопский мурза Карач-бей, которому «... больше приязнь казацкая нравилась, чем польский». При таких, довольно неопределенных, перспектив развития идейной борьбы в среде крымской элиты, весьма противоречиво выглядела и реальная политика официального Бахчисарая в украинских делах. Так, с одной стороны, Мухаммед Герея IV 8 марта выслал к украинскому гетману письмо, в котором уверял его в дружбе (что, по большому счету, входило в противоречие с условиями крымско-польского союза). С другой стороны, ханская администрация не делала для того, чтобы запретить татарским чамбул непрерывно дергать украинском приграничье, истреблять край и местную население, относительно чего украинский гетман неоднократно жаловался польскому королю.
Как последний гвоздь в гроб украинской-крымского союза 1661, пожалуй, следует рассматривать дипломатическую миссию польского посланника Венявського в Турцию. По дороге в Стамбул посланник посетил Бахчисарай, где передал Мухаммед Герея IV оригиналы писем Ю. Хмельницкого до Яна Казимира, в которых он просил разрешения выбить татар из Украины. Находясь в Бахчисарае, по приказу польского руководства, Венявський должен был поставить перед ханом вопрос об отстранении от власти на Перекопе главного адепта политики крымско-украинского сближения тамошнего мурзы Карач-бея. Итак, на этот раз польский дипломатия перебила карту украинского-Крымского сближения собственной успешной игрой, но, как оказалось впоследствии, карта эта еще не раз заявит о своем весе.
Загрузка...