«Русская троица». В 1830-х годах центр деятельности, направленной на пробуждение национального сознания, перемещается во Львов, где на арену выходят молодые идеалистически настроенные и захваченные идеями
Гердера семинаристы, их лидером был Маркиян Шашкевич - 21-летний юноша, который имел поэтический и организаторский талант. Вместе с двумя близкими товарищами - высокообразованным Иваном Вагилевичем и энергичным Яковом Головацким - он создал кружок, впоследствии названный «Русской троицей». В 1832 г. они организовали группу студентов, которая поставила перед собой цель поднять украинский диалект, освобожден от церковнославянских и иноязычных «изысков», до уровня литературного языка. Только так, по их мнению, можно было открыть крестьянству доступ к знаниям, которые помогли бы облегчить его судьбу и дать возможность украинским выразить свою веками притесняемую индивидуальность.
Для греко-католических иерархов сама идея - писать простой, неизменной языке крестьянства и упрощенной алфавиту-кириллицей - казалась чем-то неслыханным. Они прямо дали понять Шашкевичу и его товарищам, что в своем деле им не стоит рассчитывать на помощь церкви. Но поддержка, однако, пришла из Российской Украина, где «Русская троица» установила контакты с такими украинофилами, как Измаил Срезневский, Михаил Максимович и Иосиф Бодянский. А с Запада их вдохновлял пример нарастающего чешского национального движения. С помощью чешского интеллигента Карела запа, служивший в галицкой администрации, «Троица», и прежде Головацкий, вступила в активную переписку с такими опытными «будителями народа» и горячими славянофилами, как словаки Ян Колар и Павел Шафарик, словенец Бартоломей Копитар и чех Карел Гавличек.
Для осуществления своих замыслов «Русская троица» решила публиковать альманах «Русалка Днестровая», содержавший бы народные песни, стихи, исторические статьи на местном диалекте. Когда о выходе альманаха стало известно греко-католическим иерархам, они осудили его как «недостойный, непристойный и, возможно, взрывное». Одновременно начальник немецкой полиции Львова отмечал: «Мы уже имеем достаточно хлопот с одним народом (поляками.-Лет.), А эти сумасшедшие здесь хотят возродить давно мертв и похоронен русинский народ». Местный цензор и греко-католический священник Бенедикт Левицкий запретили публикацию альманаха в Львове, поэтому в 1837 г. Шашкевич с товарищами был вынужден выдавать его в далеком Будапеште. Из 900 привезенных во Львов экземпляров почти все конфисковала полиция. Лишь небольшая часть попала в руки скептической публики. Разочарованный такой реакцией и преследуемый церковными властями, умирает в молодом возрасте Маркиян Шашкевич; Вагилевич впоследствии переходит в польский лагерь; и только Головацкий последовательно и неотступно продолжает работать над осуществлением целей «Русской тройке».
Хотя издание «Русалки Днестровской» изначально потерпело крах, оно составляло важный прецедент, который показывал, что речь украинского крестьянства может употребляться как литературная. Под влиянием «Русалки Днестровской» медленный, но неотвратимый процесс переориентации на украинские народные массы начнет новое поколение западноукраинской интеллигенции, поколение, которое вербовать большинство своих членов из народа.
Как мы убедились, распространение идей национального возрождения было процессом тяжелым и медленным. К середине XIX в. оно не продвинулось дальше возникновение небольших групп украинской интеллигенции, которые сами определяли для себя существенные составляющие украинской культурной самобытности. Чтобы выйти за пределы культурнического этапа, предстояло преодолеть многочисленные препятствия. За исключением интеллигенции, в аграрном, традиционалистские, провинциальном обществе Украине не было социальных слоев, чувствительных к новым идеям. К тому же утверждение о том, что украинский - это отдельный народ, язык и культура которого стоят того, чтобы их лелеяли, часто вызывало среди самих украинских острый скепсис и пренебрежение. Трудно противостоять влиянию престижных и более развитых польской и русской культур. И все же, ободренные примером западных народов и уверены в том, что их деятельность отвечает потребностям идеализированного народа, «будители нации» не сдавались.
С самого начала процесса распространения национального сознания между Восточной и Западной Украины наблюдались важные отличия. На Левобережье, где еще сохраняли силу традиции казачества и память о временах автономии, деятельность, направленная на подъем национального сознания, имела многообещающее начало. Однако жестокая расправа с Кирилло-Мефодиевского общества показала, что как только украинское движение в Российской империи переходил определенные границы, он встречал в лице царского правительства немилосердного и непреодолимого врага. В Восточной Галиции прогресс был медленный, и сопротивление ему оказывала преимущественно консервативная греко-католическая верхушка. Зато здесь не происходило драматических отступлений, и несмотря на свою вялость рост национального сознания становилось все ощутимее. Наконец, этот параллельное развитие всех разногласий имел еще один важный результат: после веков ограниченных контактов восточные и западные украинские начали проявлять усиленный взаимный интерес. Разворачивался процесс национальной интеграции.