Юридическая система и правоохранительная система являются составляющими общества. Если общество построено на частной собственности, на предпринимательской активности, на свободе слова, на рыночной
экономике, то такому обществу может соответствовать и быть эффективной только такая судебная и правоохранительная система, которая построена по тем же принципам. То есть, не может быть эффективной правоохранительная система, построенная на советских принципах, в обществе, построенном на рыночных принципах, возникает достаточно серьезный конфликт.
Организаторы любого крупного инвестиционного проекта перед тем как прийти в ту или иную страну для себя отвечают не только на вопросы, касающиеся перспектив сбыта продукции и наличии спроса, но и на вопрос, какова правовая система страны, в которую вкладываются инвестиции. Как только инвестору говорят, что правовая система построена не по демократическим принципам, он понимает, что кроме производственной инвестиции он должен готовить взятки. В конце концов, он приходит к выводу, что ему невыгодно вкладывать деньги в такую страну. Той же логикой руководствуется и украинский инвестор.
У нас нет выбора - мы должны построить правовую систему на тех же основаниях, на которых живет общество. Ли много вариантов реформирования системы досудебного расследования? Нет, такие варианты можно пересчитать на пальцах одной руки.
Основными являются английский, французский и немецкий варианты. При всем уважении к истории она не дает нам варианта реформирования. Теперь я остановлюсь на каждом из этих вариантов.
Английский вариант берет свое начало с Великой хартии вольностей 1215 г. Она дала для правосудия два толчка: закрепила право на суд равных в двух вариациях: право на суд присяжных и равенство возможностей доказывать перед судом свою правоту.
Этот английский вариант не был судом для бедняков. Это был суд для людей состоятельных, политически защищенных и экономически обеспеченных. Именно вокруг этого варианта сформировалась английская модель, которая предполагает, что стороны стопроцентно равны между собой, и та сторона, которая доказывает обвинения, и сторона, которая защищается, имеют абсолютно равные возможности.
Исходя из этой идеи англичане выстраивают систему адвокатуры, когда адвокат в одном деле может быть обвинителем, а в другой защитником. В этой конструкции каждый шаг обвинителя относительно свободы личности, которую он преследует, санкционируется судом. Ничего нельзя сделать без санкции суда. В этой конструкции полиция только оперативные полномочия, полиция не имеет никаких процессуальных полномочий, не имеет никакой самостоятельности в системе расследования.
Вторая модель - французский. Она возникла в конце XVIII - начале XIX в. во времена бурной Французской революции. Эта конструкция возникла на почве недоверия к суду. В основе юридической системы Франции был положен принцип: мы не доверяем судам той системы, которую мы сломали.
Поскольку суды не имели отношения к революции, французская модель не дает им право отменять решения административной власти. С этого толчка возникает административная юстиция - вырастает отдельная ветвь власти, решение которой нельзя оспаривать в суде. То же самое касается и уголовной юстиции. Мы не доверяем судам, поэтому мы хотим в суде видеть не судей как таковых, а конкретного судью, который будет нести перед нами ответственность за расследование. Поэтому они вводят фигуру следственному судье. А учитывая недоверие к этому следственному судье параллельно с ним должен действовать прокурор. Хочет следственный судья провести следственное действие - процедура говорит: обязательно сообщать прокурора об этом. Хочет прокурор сделать какой-то шаг в проведении расследования - обязательно надо сообщать следственного судьи, который может прийти и быть участником этой следственного действия.
То есть, из-за недоверия к суду создали пару, основную пару в системе расследования. Этот французский изобретение было прорывом, несмотря на критику в Европе и отсутствие прямых подражаний. Процессуальный прорыв Франции заключается в том, что она указала - в системе расследования должны быть представлены две власти, которые создают друг другу противовес. Если в системе расследования присутствует одна власть, тогда ее никто не контролирует, тогда она может оказывать незаконные вещи.
По другой схеме с опозданием на 70 лет на свою модель системы расследования вышла Германия, а перед этим - Россия, опередившая Германию где-то на 15-17 лет в выборе модели досудебного расследования. Россия, также революционная, выходила в период реформ из следующих на тот момент и расследование дела, и рассмотрение дела осуществляли суды, то есть было инквизиционное судопроизводство. В 1861 г., когда маховик реформ был раскручен, был сделан первый шаг - выделение в судебном аппарате постоянных судебных следователей, ответственных за систему расследования.
Так 5-6 лет - в 1864 г. были подписаны судебные уставы, а через два года они были введены в действие. Россия, несмотря на французский и английский опыт, перенесла пару прокурора и судебного следователя в системе расследования, отдалила судебного следователя от суда, который рассматривает дело по существу, но оставила его в системе судебной власти.
Это были базовые конструкции, которые лежали перед глазами немцев, в 1875-1878 гг выходили на собственную систему расследования, анализируя указанные модели и собственный опыт. Они говорили - мы не видим необходимости делать такое распределение на судебного следователя и прокурора, мы делаем другое распределение - мы даем основную роль прокурору, он является базовым субъектом расследования, носителем обвинительной власти, а ему подчиняется судебная полиция. Это был как раз период дифференциации полицейских служб. Во Франции выделяется жандармерия и обычная полиция. В Германии полиция делится на административную и судебную. То же происходит в России. Во прокурора создается его полиция. Он имеет полную власть взять любое дело к своему производству и довести до конца, но он не может расследовать все дела. Учитывая это, он передоверяем некоторые дела полиции, оставляя за собой контроль за ее деятельностью. Эта конструкция сохранена в Германии до сегодняшнего дня.
Ключевым во всех этих трех конструкциях является осознание невозможности построения такой системы расследования, при которой прокурор или адвокат делал что-то отдельно, а затем с назначением дела к рассмотрению в суде они бы приходили вместе и приносили судьи папки. Это объективно невозможно. Природа вещей говорит о том, что уголовное достоверность формируется поэтапно: сегодня человек, который при смерти, надо в нее немедленно снять показания. Должна быть возможность достоверно принять эти показания. Если свидетель здоров - он подождет суда. Если нет возможности ждать - нужно допрашивать здесь и сейчас. Как провести эту процедуру, чтобы она имела высокую достоверность? Только при участии судьи! Не тот, кто наделен обвинительной властью, может провести эту процедуру, он может только инициировать ее и перед глазами беспристрастного судьи закрепить то, что нужно закрепить сейчас потому, что невозможно закреплять в суде. Вот в этом заключается основная логика.
Когда мы говорим о необходимости проведения реформирования, мы лишь продолжаем то, что начали наши учителя. Поскольку в конце 80-х - начале 90-х годов была серьезная дискуссия, в результате которой было наработано очень много полезных идей, которые, в частности, отражены в концепции судебно-правовой реформы 1992 г., мы лишь пытаемся это повторять.
Для меня очевидно, если делать все методологически правильно, для принятия нового УПК и запуска его в работу необходимо максимум 3 года. Когда мы говорим о реформировании, мы исходим из того, что нужно выдумывать что-то уникальное. Первая вещь - разделение между дознанием и предварительным следствием. Уважаемые коллеги, откуда это разделение между дознанием и предварительным следствием? Я называю Вам: 1532 г. - «Каролина» - в Немецкой государстве пришли к пониманию, что есть разница между тем расследованием, которое проводится по факту совершения преступления и тем, которое начинается после того, когда появляется подозреваемый.
По факту работа имеет один смысл, а когда появляется подозреваемый, работа приобретает другой смысл, она ведется с подозреваемым и вокруг него. И именно в этом кодексе 1532 было выделено первую (полицейский) работу, которая у нас называется дознанием. Целью настоящей работы является розыск. Но та служба, которая осуществляет розыск, не пойдет в суд. Такая служба появляется тогда, когда появляется подозреваемый. Розыск дает подозреваемого и после его нахождения переводит его в прокуратуру, которая и пойдет в суд.
Когда дело простое, то эта эстафета передается формально, то есть полицейская служба продолжает дозавершуваты дело. Когда дело сложное, тогда эта эстафета имеет большое процессуальное значение, потому что с этого момента ключевой фигурой в системе уголовного процесса становится прокурор.
Эта конструкция является правильной, и здесь я согласен с Л.М. Лобойко. Но когда он говорит о процессуальное руководство, это связанные вещи - все, что касается процесса, не связано с руководством. Руководство - это администрирование, подчинения. Но в процессе есть только самостоятельные фигуры! Поэтому нельзя говорить и строить конструкцию, в которой есть прокурор и следователь, две самостоятельные процессуальные фигуры, но прокурор процессуально руководит другой процессуально самостоятельной фигурой. Это абсолютно нелогично и с точки зрения процесса, и с точки зрения эффективности.
Поэтому в той системе, где есть прокурор как самостоятельная и ключевая фигура процесса, не может в природе существовать следователя. Не может он там существовать, потому что две самостоятельные фигуры на уровне обвинения одна другой мешают. И поэтому, когда коллеги готовят проект закона «О статусе следователя» и одновременно отстаивают ключевую роль прокурора, то я им говорю - вы принципиально методологически ошибаетесь, перспективы этой системы быть не может.
Т.В. Каткова абсолютно правильно указала на дифференциацию процедур досудебного расследования в зависимости от тяжести преступления. Но есть вторая дифференциация - в зависимости от очевидности или неочевидности преступления. Если тягчайшее преступление очевидно, что здесь нужно расследовать? Это дело простой процедуры.
И последнее, уже указывался связь системы расследования с судом. Я немного добавлю к сказанному. Почему сейчас трудно развивать систему расследования? Потому что роль суда на досудебных стадиях размыта. Немецкий судья перед глазами список задержанных в его округе уже в день их задержания. Он полностью контролирует этот процесс, отвечая перед обществом за каждого, кто лишен свободы на досудебных стадиях. Наша система сегодня устроена так, что судья отвечает лишь за то, как он в суде слушает дело. Нелогичная система! Наша система не предусматривает участия в суде для фиксации доказательств на досудебных стадиях. Процессуальные доказательства фиксирует следователь. Нелогичная система!
Суть реформы досудебного расследования состоит в следующем тезисе - можно достичь эффективности системы расследования, если мы сможем достичь высокого уровня свободы людей, которые являются ключевыми участниками системы расследования. Только свободный профессионал может дать высокую эффективность расследования. Свобода означает работу на основе четких правовых принципов. Сегодня следователь и дознаватель не являются свободными - над ними слишком много начальников. Система, в которой много начальников, а основная фигура не является профессионально свободной, не может давать эффективных результатов.
Загрузка...