Внимание историков к предшествовавших Первой мировой войне, повышается в периоды острых политических конфликтов современности. В прошлом общественность пытается найти ответ на болезненные вопросы современности с тем
, чтобы обойти повторения страшных ошибок, которые дорого обошлись человечеству. А события девяностолетней давности дают поразительный пример того, как провоцировалась трагедия миллионов людей, привела к краху четырех империй и создала условия для появления на политической карте мира новых государств, которым изначально уготована нелегкая судьба.
Предпосылкам Первой мировой войны посвящено большое количество научных и публицистических работ: только за первые 70 лет, прошедших с 1914 p., В мире вышло около 4 тысяч книг, в которых рассматривались ее причини1. Дискуссии по этому поводу вряд ли прекратятся в ближайшем будущем, так как большое историческое событие продолжает привлекать внимание мировой общественности. Если сразу после Версальского договора всю ответственность за развязывание войны страны-победительницы возлагали на Германию и ее союзников, то уже в межвоенный период наметилось определенное смещение акцентов. Публикации большого количества немецких дипломатических документов показали, что поведение всех актеров исторической драмы накануне войны была далеко не безупречной. Поэтому, например, известный представитель межвоенной американской ревизионистской школы историографии С.Фей, опираясь на эти публикации, еще тогда открыто обвинил в организации убийства эрцгерцога Франца Фердинанда правящие круги Сербии.
Давно ушли в прошлое однозначные и безапелляционные оценки, характерные для историографии стран - победительниц в Первой мировой войне, которые давались в 20-е годы. Так же прошло время оправданий предвоенной политики своих правительств и для историков тех стран, потерпевших поражение в войне. На смену прежним эмоциям приходит взвешенный и в значительной степени объективный анализ, направленный на поиск исторической истины, а не на апологетику действий того или иного государства или группы государств. Создание объединенной Европы требует новых подходов к общей европейской истории, в которых общеевропейские интересы получают приоритет над узко национальными.
К сожалению, значительно меньше объективности, чем в анализе причин войны, заметно в освещении событий, ставших поводом для вооруженного конфликта летом 1914 г. В постсоветской историографии еще ощущается эхо пропагандистских лозунгов царских времен о "гнусную войну немцев против православной Сербии" и ленинского определения Сербии только как жертвы агрессии и страны вела национально-освободительную войну. Массовая же сознание западных европейцев не без труда местных историков сохранила диаметрально противоположную оценку: представителей сербских правящих кругов накануне войны считают безответственными авантюристами, которые все сделали для решения широкомасштабного вооруженного конфликта. Подобные слишком обобщенные оценки носят мифологическое окраску и способны негативно влиять на политическое поведение наших современников. А современный мир предъявляет все новые вызовы, требующие адекватных ответов.
Окончательный распад Югославии на протяжении 90-х pp. XX в. сопровождался кардинальным пересмотром истории и предыстории образования этого государства, прежде всего историками новых постюгославском стран. Так, специалисты из Боснии особое внимание уделили всем, что связано с сараевским покушением, пытаясь оценить его с точки зрения дальнейшей судьбы Боснии и Герцеговины, межэтнических отношений в ней. Хорватские и словенские историки также уделяют немало внимания событиям 90 - летней давности, в значительной степени возлагая ответственность за развязывание вооруженного конфликта на правящие круги Сербии3.
Изменились оценки событий, предшествовавших войне, и в современной сербской историографии, причем процесс пересмотра традиционных взглядов начался еще задолго до распада СФРЮ, особенно когда в науку было введено большое количество документов внешней политики Королевства Сербии, подготовленных к печати В.Дедиером и Ж.Аничем4 .
Не остаются в стороне от важного исторической проблемы и историки других государств. Среди них стоит отметить российских исследователей, которые делают попытки отказаться от привычных, но в значительной мере устаревших оценок, и ищут ответ на актуальные исторические вопросы за пределами старых мифов. Среди них стоит отметить прежде В.Фрейдзона5, С.Романенка6, А.Задохина и А.Низовского7.
События Первой мировой войны произвели огромное впечатление на ее современников и сохраняются в исторической памяти народов, вынесших на себе бремя всех страданий, вызванных кровавой бойней. Определенные стереотипы, существующие в массовом сознании, неизбежно влияют на историков, берутся за изучение преддверия и начального этапа войны. Можно даже утверждать, что на пути объективному изучению Первой мировой войны на Балканах и до сих пор стоит мифологизированное сознание, характерная для многих граждан стран, прежде всего балканских.
Существующие остатки патриархального уклада их жизни не способствуют процессам модернизации и глобализации, наоборот, они консервируют стереотипы, созданные в другие времена и глубоко погружены в давно минувших исторических эпохах. Влияние этих стереотипов на современную политическую поведение в целом крайне негативное, что и показала печальная судьба сербского народа на рубеже ХХ-ХХI веков. Поэтому глубокое исследование исторических мифов приобретает особую актуальность в нынешних условиях, когда на Балканах происходят кардинальные изменения, которые требуют от балканских народов соответствующего реалиям нынешней эпохи реагирования на политические события настоящего.
Существует немало мифов вокруг событий лета 1914 года, предшествовавших взрывные войны. Некоторые из них продолжают жить и сегодня, влияя на особенности современной политической жизни. Мы ставим цель кратко осветить важнейшие из них, найти их историческую основу. Своей задачей считаем поиск ответа на вопрос: как отразились сербский "косовский миф", а также зарубежные мифы о "славяно-православный братство" и "сербский политическую безответственность" на исторической судьбе балканских народов, прежде всего сербского. Особое внимание обращать на великодержавные мифы, нанесли большой ущерб многим народам региона. Они были характерны для государств, освободившихся от османского господства с внешней помощью и собственные национальные идеи формировали на основе упоминаний об историческом прошлом (настоящее или вымышленное) средневековых стран-предшественниц государственных образований нового времени на Балканах.
Великосербские идеи в этом контексте соответствовали общим закономерностям, характерным для региона. Планы "Великой Румынии", "Великой Болгарии", "Великой Греции", наконец - "Великой Албании" имели много общего с фантазиями сербских этнонационалистами о "возрождении" средневековой Сербского государства минимум в ее прежних границах. К тому же великосербские планы вступали в антагонистические противоречия с великохорватскимы мечтами, и схватка между ними превращалась в неизбежность. Особенно ожесточенным противостояние оказалось в Боснии и Герцеговине, где диффузно проживало сербское и хорватское население рядом с боснийскими мусульманами славянского происхождения, и борьба между их элитами за господство в оккупированной Австро-Венгрией еще в 1878 году провинции к началу XX в. приобретала довольно острые формы.
В этой борьбе сербские правящие круги опирались на мощь собственного государства, а хорваты свою государственность потеряли в XII в. и могли только фантазировать на темы будущих границ на Балканах. Идея югославизма как объединение всех южных славян в едином государстве зародилась именно в хорватском среде. Однако, не имея собственного государства, хорватские югослависты-австрофилы лелеяли надежды на то, что Австрия выступит таким объединяющим центром. Впрочем, аннексия Боснии и Герцеговины официальным Веной в 1908 зачеркнула надежду представителей хорватской элиты на объединение провинции с хорватскими землями в составе Австро-Венгрии и заметно пошатнул австрофильски иллюзии в ее середовищи8. А среди сербов распространялось убеждение, что только Сербское государство способна объединить вокруг себя всех южных славян.
Независимость Сербии была достигнута в тяжелой борьбе, и гордость народа за героизм предков стала одним из главных источников новейшего сербского патриотизма. Однако Королевство Сербия к началу XX в. охватывало лишь часть сербских этнических земель, и многие его жителей считало насущной задачей своего народа объединить все территории, заселенные сербами, вокруг Белграда. Государственные планы такого объединения существовали еще с 40-х pp. XIX в. Министр внутренних дел автономного княжества Сербии (позднее - глава правительства) Илия Гарашанин в 1843-1844 pp. написал знаменитое "Начертание", в котором выдвигалась идея присоединения к Сербии всех земель, в свое время входили в царство Стефана Душана. Особенностью плана было то, что в его основу полагались не принципы объединения сербских этнических земель, а "историческое государственное право" и государственные традиции сербив9. Так, предполагалось присоединить к Сербии всю Боснию и Герцеговину, Черногорию и даже Северную Албанию.
Кстати, планы Гарашанина носили отчетливо антироссийский характер: их целью было создание в противовес России великой державы на Балканах. Вдохновителем этих планов выступал Адам Чарторыйский, который после поражения польского восстания 1830 - 1831 pp. искал в Европе опору для борьбы против России. Недаром официальный Санкт-Петербург прилагал значительные усилия для того, чтобы в 1853 устранить И.Гарашанина от влади10. А отношения Сербии с Россией складывались далеко неоднозначно. Когда территориальные претензии сербского короля Милана Обреновича после русско-турецкой войны 1877-1878 pp. не нашли поддержки в Санкт-Петербурге, официальный Белград переориентировался на Австро-Венгрию. Такую политику продолжал и король Александр, наследник Милана. Вена же по Сербии имел совсем другие планы, пытаясь превратить ее в своего сателлита. Стратегической целью Австро-Венгрии был выход через Сербию к македонского порта Салоники на Эгейском мори11.
Свержение династии Обреновичей в 1903 означало возвращение Сербии к союзу с Россией. Одновременно заговор против правящей династии положила начало процессам, которые завершились сараевским покушением 1914 Ведь именно тогда, в начале XX в., Закладывались основы конспиративной организации, которая впоследствии обратилась к террористических форм борьбы против Австро-Венгрии. Затем на Салоникском процессе 1917 было установлено, что среди офицеров - участников заговора 1903 - заметную роль сыграл
Драгутин Димитриевич-Апис, один из будущих инициаторов убийства Франца Фердинанда13.
А в начале XX в. сербский военщина играла важную роль в политической жизни своей страны. В ее среде были чрезвычайно популярны идеи, изложенные в "Начертании" И.Гарашанина. Реализация этих планов началась во время балканских войн 1912-1913 pp., Когда в результате победоносных военных действий в Сербии были присоединены Косово ("Старая Сербия" по определению Гарашанина) и Вардарская Македония. Территория страны выросла с 48,3 до 87,3 тыс. кв. км, а население - с 2,9 до 4,4 млн. осиб14. Успех армии вызвал эйфорию среди ее командиров, стремились к новым победам. Они считали, что наступил благоприятный момент для удара по Австро-Венгрии, ослабление которой после проигранной войны 1866 с Пруссией становилось все очевиднее.
Для сербов особое значение имело присоединение к их страны исторической земли под названием Косово, легенды о которой осуществляли иррациональный, почти мистическое влияние на сербскую национального самосознания. Ведь именно на Косовом поле вблизи Приштины 28 июня 1389 состоялась знаменитая битва, которую считают началом установки турецкого господства на Балканах. Против османов там дрались, кроме сербов, также боснийцы, болгары, албанцы, валахи и др.., Причем сербские войска составляли лишь около половины общих антитурецких сил. Обе противоборствующие стороны понесли большие потери, здесь погибли турецкий султан Мурад I и сербский князь Лазарь. После Косовской битвы Сербия признала вассальную зависимость от Турции, а его войско дальнейшем выступало на турецкой стороне. Упоминания о верную службу туркам с сербской исторической памяти и должны были выжиматься с помощью легенд о битве на Косовом поле, со временем превратились в миф, который для этого народа, по определению известного французского географа Ами Буйе, стал тем же, чем " рождения Христа в нашей истории "15.
"Косовский миф" формировался на протяжении веков в сербском фольклоре и имеет общие и отдельные черты в подобных мифов других балканских народов. Как и в других мифах, слабо документирована историческое событие в нем обрастала вымышленными подробностями и героизувалася до крайних пределов. А специфическим является то, что "косовским мифом" сербы пытались снять со своих предков обвинения в предательстве интересов европейских христиан, появившихся после Никополскои битвы 1396 p., В которой их предки сражались на стороне турок, что в значительной мере предопределило поражение объект объединенного христианского войска.
Провозглашение Косово "колыбелью сербской государственности", "сердцем Сербии" соответствовало подобным тенденциям в соседних балканских народов. Сторонники идеи "Великой Болгарии", например, объявляли Македонию центром формирования болгарского народа и его культуры, а Кирилла и Мефодия, безусловно, болгарскими деятелями. А для великорумынские планов особое значение имели упоминания о "сладкой Буковину" как колыбель средневековой Молдавского государства, и победной битве Стефана Великого в Валякузьминскому лесу отводилось место первоочередной исторического события. В отличие от румын, воспевали победу своих предков, сербские великодержавники героизировали проигранную битву.
В "косовской мифе" военное поражение трансформировалась в моральную победу сербов. Имена героев этой битвы Милоша, Милана и Иована протяжении веков сербы давали своим сыновьям, чтобы те продолжали героические традиции своего народу16. Для сербской этнопсихологии борьба за Косово означала борьбу за национальную свободу, а включение его в 1912 в состав Сербского государства воспринималось как сигнал к полному объединению вокруг Белграда всех земель, сербы считали своими.
Подключении в начале XX в. Косово в Сербии, правящие круги этой страны даже не обращали внимания на то, что за прошедшие века Этнодемографическая структура края значительно изменилась. По оценкам известного сербского географа Иована Цвийича, в начале XX в. в Косово проживало около 900 тыс. сербов (из них 300 тыс. мусульман) и 500-600 тыс. албанцев (из них около 200 тыс. - албанизовани сербы) 17. Обстоятельность этих приблизительных расчетов вызывает большие сомнения, однако они демонстрируют главное - Косово в момент присоединения к Сербии уже достаточно было албанизовано и исламизированных. Вряд ли в таком виде оно могло называться "сердцем Сербии", как это утверждает "косовский миф".
В 1914 г. впервые в новой истории сербы готовились торжественно, на государственном уровне, отметить Видовдан (день Косовской битвы) в стране, в которую уже входило Косово18. Вместе с ними в крупнейшего национального праздника готовились и представители сербского меньшинства в Австро-Венгрии. А именно в этот день австро-венгерские войска начинали маневры в Боснии и Герцеговине. Подавляющее большинство сербов расценила этот факт как национальное оскорбление. Прибытие на маневры наследника венского престола Франца Фердинанда лишь добавляло остроты и без того сложной ситуации.
Подчеркнем, что эрцгерцога считали в Белграде главной внешней помехой в достижении великосербской планов. Франц Фердинанд поддерживал иллюзии хорватских этнонационалистами, что в случае занятия престола превратит двуединую монархию в триединую предоставив южным славянам те же права, которые имели в Австро-Венгрии немцы и угорци19. А это значительно ослабило бы влияние Белграда на южнославянское населения монархии Габсбургов. Поэтому идея физической ликвидации Франца Фердинанда нашла влиятельных сторонников среди работников сербских спецслужб и военнослужащих.
Сейчас трудно ответить на вопрос, насколько сознательно австрийские власти выбрали дату начала маневров. Не исключено, что их рациональное мышление было не в состоянии воспринять весь иррационализм "косовского мифа" и его влияние на политическое поведение сербов в XX в. Ведь мыслителями уже давно замечено, что постоянная погруженность в прошлое характерна только для психологии народов, очень недовольны своим современным положением. Такое увлечение историей чуждо массовой психологии наций преуспели в реализации собственных государственных амбиций. Последствия же подобного непонимания могут быть трагическими, что и подтвердили события 28 июня 1914 в Сараево.
Руководители подпольной офицерской организации "Черная рука", которую возглавлял глава военной разведки Сербии полковник Драгутин Димитриевич-Апис, передали оружие группе молодых боснийцев, подготовленных для покушения на Франца Фердинанда. Этот факт разоблачило австрийское следствие, начатое сразу после Сараевского убийства. Тогда же с помощью журналистов разных стран был создан миф о полной безответственности сербских правящих кругов, которые ради реализации собственных великодержавных фантазий спровоцировали взрыв мировой войны. Британская "Манчестер гардиан" в те дни даже писала: "Была бы у нас физическая возможность затянуть Сербию на буксире в море и там затопить ее в Европе наверняка бы сразу стало легче дышать". Подчеркнем, что это писало издание дружественной Сербии страны. Пресса же Австро-Венгрии и Германии тем более массово печатала отчетливо антисербские статьи и фактически осуждала волну сербских погромов, прокатившихся в монархии Габсбургов.
Хотя далеко не все правящая элита Сербии ответственна за сараевское убийство, все же антисербская миф имел реальную основу: среди заговорщиков в Белграде были и представители армейской верхушки, в том числе начальник Генерального штаба воевода Радомир Путник и еще 9 сербских генералив21. Но здесь необходимо подчеркнуть между военной верхушкой и гражданской властью Сербии существовал и углублялся серьезный конфликт. В его основе лежало соперничество военных и гражданских властей за управление только присоединенными территориями, а также за влияние на внешнюю политику краини22.
Премьер-министр Никола Пашич, лидер радикальной партии, проводил более взвешенную политику, чем этого хотели заговорщики, и против него постоянно интриговал полковник Димитриевич-Апис. Реалистично мыслящие политики в Белграде хорошо понимали, что сербская армия слишком слаба для немедленной борьбы с Австро-Венгрией, а расчет на вовлечение в будущей конфликт союзной России не означал автоматического победы над общим противником. И дело заключалось не только в неготовности России к большой войне. Отсутствие общего сербско-российской границы значительно затрудняла поставки оружия и боеприпасов из этой страны. Уже во время Первой мировой войны необходимо военное снаряжение в Сербию отправлялось русскими через территорию нейтральной Румынии, к тому же по просьбе румынской стороны замаскированным под грузы Красного Креста. Нельзя забывать, что Российская императорская армия сама чувствовала в годы войны острую нехватку оружия и боеприпасов.
Сербское правительство в своих внешнеполитических планах учитывал значительно больше факторов, в том числе и неблагоприятных, чем офицеры-заговорщики. Поэтому он и не стремился к немедленному началу военных действий с Австро-Венгрией, предвидя сложность такого конфликта для страны, только что пережившая две Балканские войны и исчерпала немало своих ресурсов. В частности, Сербия не имела необходимого запаса артиллерийских снарядов, конский состав ее армии было истощены. С этими факторами необходимо было считаться, что и делала гражданская власть. Правительство догадывался о заговоре военных, но не одобрял и, поэтому его нельзя обвинять в полной безответственности, как это делают сторонники антисербская мифа.
Другое дело, что сразу после убийства Франца Фердинанда правительство Пашича допустил несколько роковых ошибок. Главная из них
- Вена не получил немедленного официального соболезнования по поводу гибели наследника престола от белградской власти. Сербский дипломатия главное свое внимание сосредоточила на том, чтобы не дать мировому общественному мнению связать Белград с сараевским замахом24, но в этом потерпела полное поражение. А сербы открыто радовались по поводу смерти Франца Фердинанда, и белградская пресса публиковала откровенно провокационные статьи антиавстрийского направления. Подобные материалы выходили не только в печатном органе "Черной руки" газете "Пьемонт", но и в белградской "Политике" - одном из самых респектабельных и авторитетных периодических изданий на Балканах.
Иначе, чем подстрекательство к военному конфликту, такие публикации расценить было невозможно. Кстати, массовая безответственность журналистов разных стран сыграла свою роль, еще недостаточно оцененную исторической наукой, в нагнетании страстей, создавая довоенную атмосферу в Европе. Шовинистические настроения, разгорались в ведущих странах континента, готовили общество к большому кровопролитию.
В известных мемуарах графа Алексея Игнатьева, тогдашнего российского военного атташе в Париже, интересное замечание относительно роли суворинскои газеты "Новое время" в подстрекательстве российской общественности: "С момента боснийско-герцеговинского инцидента господин Пилипенко на страницах этой газеты решил сделать себе карьеру на безответственной травли русской дипломатии, недостаточно энергично, по его словам, защищала то братьев-славян, то чуть не само достоинство России. Этому борзописцам не было дела ни до внутренней, ни внешней слабости его страны "25.
Собственно, журналисты преимущественно выполняли волю политиков, а те взяли курс на войну. Могла Россия предотвратить вооруженный конфликт между Австро-Венгрией и своей союзницей Сербии, этот вопрос до сих пор интересует историков и ответа на него даются разные. В мемуарах Сергея Сазонова, тогдашнего российского министра иностранных дел, подчеркивается однозначно, что Санкт-Петербург советовал Пашичем принять унизительный ультиматум Видня26. Но "гибель Сербии была решена", писал тот же Сазонов27.
Вопрос здесь надо ставить шире: насколько союз с Сербией отвечал глубинным интересам Российской империи. А противников такого союза среди российской правящей элиты было немало, особенно среди высшего генералитета.
Еще в 1809 p., В самом начале возрождения сербской государственности, генерал-фельдмаршал князь Александр Прозоровский, главнокомандующий Дунайской армией, предупреждал российское министерство иностранных дел об опасности великодержавных амбиций Белграда. Попытки Сербии возмутить своих единоверцев в Австрийской и Османской империях, по мнению князя, неизбежно вызвали бы войны России покровительницы Сербии - с соседними государствами, Австрией и Турцией.
Через 100 лет другой известный российский военный деятель, генерал от инфантерии, генерал-адъютант Алексей Куропаткин написал книгу "Русская армия", в которой изложил, в частности, свои взгляды на существующие внешние опасности для России, а также на пути устранения этих опасностей. Признавая право Австрии на выход через Балканы в Салоники, как и право России на Босфор, генерал предложил разделить сферы вливу на Балканах между двумя государствами. "Сфера влияния на дела Балканского полуострова России распространяется только на восточную часть его, - советовал Куропаткин, - сфера влияния Австрии - только на западную часть. Демаркационная линия воздействий проходит между Болгарией и Сербией "29.
Без подобного разграничения русско-австрийский конфликт на Балканах, по мнению бывшего военного министра России, становился неизбежным. И для России крайне нежелательным, так угрожал ее кардинальным интересам. Кстати, Куропаткин очень негативно относился и к панславистских идей вступления в России отобранных от Австро-Венгрии Галиции и Закарпатья ("Угорской Руси") 30. На его взгляд, империи Романовых и Гасбургив должны были искать не конфликта, а компромиссов.
Но среди российских политиков в XIX - начале XX в. доминировали другие взгляды. Сербию рассматривали в Санкт-Петербурге как противовес Австрии, как прикрытие правого фланга главного направления российской экспансии на Босфор и Дарданеллы. Поддержанию Сербии и ее исторической союзницы (и одновременно соперницы) Черногории в Санкт-Петербурге придавали большое значение. Об этом говорится, в частности, в записке Министерства иностранных дел России Николаю II, написанной накануне Сараевского покушения и впервые опубликованной в конце 70-х pp. ведущим советским исследователем истории Сербии времен Первой мировой войны, членом-корреспондентом АН СССР Ю.А. Писарев. В ней говорилось о Сербии и Черногории: "Само существование этих государств зависит от направления нашей южной политики, поскольку они находятся в постоянной опасности от нападения Австрии, с одной стороны, и Турции и Болгарии, с другой стороны. Единственная их надежда на обеспечение собственного будущего заключается в совместной деятельности с Россией, вступлением в прочный союз с ней "31.
Поддержка Сербии требовала заметных материальных затрат - Россия должна была выиграть конкуренцию с Австрией, которая серьезно боролась за контроль над своей балканской соседкой. Для достижения общественной поддержки своей политики на Балканах Санкт-Петербургом, как внутри страны, так и за ее пределами, широко использовался миф о "славяно-православный братство", созданный сторонниками панславизма. Его исторической основой была общая борьба угнетенных Османской империей балканских народов против турецкого господства и стремление России воспользоваться ею для значительного ослабления Турции. Русско-турецкая война 1877-1878 pp. в основном реализовала эту цель, поэтому в политике царизма возникает новая цель: доминирование России на Балканах. В этом же случае разговоры о ее "освободительной миссии" теряли любой реальный смысл и превращались в обычный камуфляж экспансионистской политики, для чего необходимо было привлекательный миф.
Особенностью его было то, что царской России отводилась господствующая роль в славянском мире. Конечно, в такой форме миф о "славяно-православный братство" не устраивал правящую элиту Сербии, которая имела собственные амбиции на роль гегемона среди южных славян, поэтому Белград для внутреннего потребления вносил в него определенные коррективы.
Не стоит забывать, что между православными славянами на Балканах - сербами и болгарами - в конце XIX и в начале XX в. произошли несколько кровавых конфликтов: сербско-болгарская война 1885 г. и вторая Балканская война 1913 Обе страны активно вмешивались во внутренние дела друг друга. Не способствовала распространению иллюзий "славяно-православного братства" среди православных славян на Балканах также политика правящих кругов королевской Сербии в Вардарской Македонии. Здесь Белград пытался насильственно ассимилировать православных славян-македонцев, не признавая за ними даже права на сохранение собственной этнонациональной сознания. их провозглашали "сербами, подвергшихся болгаризацию", Македонию официально называли "Южной Сербией". Сербский военная администрация в Македонии в 1913-1914 pp. контролировалась "Черной рукой" и проводила жесткую политику в отношении местного населения.
А после Первой мировой войны предназначена Белградом гражданская администрация оказалась не лучше. В Вардарской Македонию отправляли сербских чиновников, свысока относились к местному населению и были поражены коррупцией не меньше чиновницкиы аппарат времен османского владычества в этой стране.
Разговоры о единстве православных славян были направлены в Сербии прежде всего для обеспечения поддержки политики этой страны со стороны России. Миф о "славяно-православный братство" для правящей верхушки Сербии имел чисто инструментальное значение. С его помощью осуществлялось влияние на русский господствующую элиту, которую Белград пытался убедить в своей незыблемой верности союзу с Санкт-Петербургом. На самом же деле сербский военщина готовилась к очередным авантюрам, в которые собиралась втянуть Россию, переложив на нее тяжесть войны с Австро-Венгрией. Последующее развитие событий показало, что такие планы были реализованы. Формирование силовиками, особенно работниками спецслужб, большой европейской политики оказалось опасным не только для самой Сербии, но и для судьбы всего мира.
Убийство Франца Фердинанда, спланированное и организованное сербскими профессиональными разведчиками, дало долгожданный агрессивными кругами великих держав (прежде всего Германии) повод для начала боевых действий. Россия, несмотря на свою неготовность к широкомасштабного военного конфликта одной из первых была втянута в войну, которая превратилась в мировую. Слепое следование давно отжившему мифа о "славяно-православный братство", заложником которого стал Санкт-Петербург, завершилось для царской империи в 1917 году полным крахом.
Тяжелыми оказались последствия Первой мировой войны и для Сербии, народ которой прошел через тяжелые испытания катастрофой на фронтах в 1915 и иностранной оккупацией страны. По подсчетам современных сербских историков, ее людские потери в войне составили 1247435 человек, из них 402 435 военных и около 845 гражданских лиц. Это достигало 28% всего довоенного населения страны. Еще разючиши данные о потерях среди людей наиболее продуктивного возраста - от 18 до 55 лет. В этой возрастной категории потеряно 53% всего довоенного населения.
Но династия Карагеоргиевичем и сербский политическая и военная элиты считали такие огромные жертвы оправданы: в результате распада Австро-Венгрии вокруг Белграда объединились южнославянские земли, ранее находившихся под скипетром Габсбургов. Впрочем, вновь централизованное государство югословьян под сербским доминированием оказалась непрочной, ибо разрывалась изнутри острыми этнонациональными конфликтами, а снаружи ей угрожали территориальные претензии Италии, Болгарии, Венгрии. В апреле 1941 г. Королевская Югославия потерпела полное поражение в результате агрессии гитлеровской Германии и ее союзников.
Возрожденная в годы войны на основе "социалистического федерализма" новая Югославия также не сумела пройти испытание временем. Республики бывшей федерации в начале 90-х pp. одна за другой провозгласили свою независимость и даже попытка Сербии и Черногории создать Союзное Республику Югославию в конечном счете завершилась трансформацией СРЮ в аморфное объединение конфедеративного типа под нейтральным названием "Сербия и Черногория".
Новый распад Югославии сопровождался жестокими войнами и этническими чистками, в события на Балканах вмешалась НАТО и фактически установила на постюгославском пространстве порядка, выгодные прежде СЕЛА, по меньшей мере, ЕС. Иностранное вмешательство происходило при поддержке или нейтралитета мирового общественного мнения, которая формируется главным образом средствами массовой информации. Заметным мере такую поддержку обеспечила реанимация западными СМИ старых антисербских настроений в собственном обществе. Сараевское убийство 28 июня 1914 p., Организованное "Черной рукой", в очередной раз вспомнили сербам. А политика Слободана Милошевича, который открыто выдвигал великосербские лозунги и демонстративно игнорировал интересы других государств на Балканах, идеально вписывалась в рамки мифа о "сербский политическую безответственность". Что немедленно было использовано силами, которые пытались взять под свой контроль важный в геополитическом отношении балканский регион.
Трагедией завершились для сербов и назойливые попытки опереться на архаичный "косовский миф", проводя современную политику в крае Косово. Вместо поиска компромисса с албанцами-косоварами был избран курс на методы содержания края под властью Белграда, что и привело к потере Косово для сербов. Бездарно упущено еще до кульминации конфликта благоприятный момент для разделения края на сербскую и албанскую части. Попытка Белграда удержать весь край вопреки его нынешним Этнодемографический реалиям конце концов привела к гибели многих невинных людей и сыграла на руку албанским экстремистам, которые превратили Косово на один из самых проблемных точек современного мира.
Наконец, во время событий 1990-х pp. на постюгославском пространстве в очередной раз подтвердил свою опасность старый миф о "славяно-православный братство". Теряя влияние на Балканах, постсоветская правящая элита Российской Федерации попыталась реанимировать этот миф, прибегая к различным формам воздействия на общественное мнение. Здесь использовались и демонстрации в Москве в поддержку политики тогдашнего сербского руководства, и издание пропагандистской литературы с оправданием Милошевича и его сторонников, и соответствующие телевизионные передачи на некоторых московских каналах. В Боснию и Косово отправились российские добровольцы, в том числе и казаки, приняли участие в боевых действиях на стороне сербов. Российский военный контингент на Балканах, там находившиеся в рамках международного сотрудничества РФ, отчетливо подыгрывал сербской стороне.
Кульминацией подобных попыток стал марш-бросок российских десантников из Боснии и Герцеговины в Косово 11 июня 1999 p., В момент ввода на территорию края натовских войск. Неожиданно для руководства НАТО российские подразделения захватили косовский аэропорт Слатина36. Не имея ни военного смысла, эта пропагандистско-эмоциональная акция создала опасность вооруженного конфликта между Россией и НАТО, и только благодаря активности дипломатов удалось нейтрализовать негативные последствия возможного столкновения двух главных ядерных потуг современного мира.
Миф снова через свою иррациональность оказался опасным для взвешенной, свободной от лишних эмоций политики.
В рамках мифа о "славяно-православный братство" режим Милошевича также осуществил акт, в случае успешной реализации должен очень серьезные последствия. После начала боевых действий НАТО против СРЮ конце марта 1999 p., Официальный Белград объявил о своем желании присоединиться к российско-белорусскому союзу. Тогдашнему руководству Российской Федерации хватило выдержки и понимания ситуации, чтобы не дать согласия на такое "объединение". В Москве, наконец, поняли несоответствие старого мифа реалиям и с тех пор общество постепенно теряет к нему интерес. Балканская проблематика выжимается на периферию заинтересованности политическими делами подавляющего большинства современных россиян.
Политическая цена старых исторических мифов для сербского народа в конце XX - начале XXI в. оказалась слишком высокой. Сербия потеряла почти все свои территориальные приобретения 1912-1913 и 1918 pp. (За исключением Воеводины), ее экономика разрушена в результате многолетней международной блокады и военных действий 1999 года, жизненный уровень населения катастрофически упал. Интеллектуальная элита страны переживает период кардинальной переоценки ценностей. Все чаще там можно услышать призывы отказаться от архаичных мифов и выбрать для Сербии тот путь, который преодолевает щтучну изоляцию страны и создает благоприятные условия для ее модернизации, включение в современные мировые процессы.