1790 вышел странный произведение Гете под названием «Фауст, фрагмент». Так европейские читатели, пристально следили за развитием капризного гения автора «Страданий молодого Вертера» (а таких было немало), впервые узнали о существовании замысла его главного произведения.
На самом же деле свою трагедию «Фауст» (1773-1831) Гете начал почти одновременно с «Вертером», а закончил почти на склоне своей долгой и плодотворной жизни. Во всей мировой литературе вряд ли найдется другое произведение одного автора, писался бы почти шестьдесят лет.
Когда Гете было четыре года, бабушка водила его на кукольное представление о докторе Фаусте, а затем подарила ему игрушечный кукольный театр, в котором он сам ставил подобные представления и хранивший на протяжении всей жизни. Итак, учитывая этот интересный факт, можем сказать, что своего «Фауста» Гете тварь не шестьдесят, а целых восемьдесят лет.
Кто же такой доктор Фауст? Почему его приключения были интересны и простым, полуграмотным читателям так называемых «народных книг» о «доктора Фауста», и неграмотным зрителям странствующих театров и даже детям - восторженным и благодарным зрителям кукольных спектаклей?
На первый вопрос интересно ответил А. Белецкий, специально изучал историю этого литературного персонажа. Литературовед ставил под сомнение фольклорное происхождение рассказов о «чернокнижника» Фауста, что ради познания тайн природы и ради земных утех продал душу черту. Зато А. Белецкий указывал на отрывочные сведения о каком-то Георгия Саббелика Фауста, которые можно найти в литературе XVI в. Это имя даже сохранилось в списках студентов Гейдельбергского университета в Германии - того самого, в котором, по Шекспиру, учился Гамлет. Анализируя эти факты, украинский ученый пришел к выводу: «Есть основания полагать, что такая фигура действительно существовала». Итак, Фауст действительно существовал, да еще и мог сидеть за одной партой с Гамлетом (правда, при условии, что и Гамлет действительно существовал).
Впрочем, Фауст интересовал Гете не как историческое лицо позднего Возрождения, а как вечный образ, в котором Возрождения «подает руку» Просвещения так же, как и любой последующей эпохе, что попытается поставить над всем человеческий разум.
Таким, например, был XX в. Не случайно одним из наиболее мудрых его романов является «Доктор Фаустус» знаменитого немецкого писателя XX в. Томаса Манна.
Умный человек эпохи Просвещения высоко оценивает свое право на счастье - свои чувства, но никогда не забывает, что счастье - это дело ума. А само слово «счастливый» латыни переводится как «Гаизиив» - Фауст. Тогда почему гетевскому «Фауст» - трагедия? Судя по истории создания, такое определение жанра появилось в конце работы над произведением. Как поэтический дневник последнего из просветителей, а следовательно, и дневник самой эпохи Просвещения - эпохи Разума, «Фауст» Гете остается до конца честным. И если Просвещение рассматривать как интеллектуальный проект, то, очевидно, его ожидал крах. Вспомним бессмертное определение Аристотеля: герой трагедии - такой, как мы (хотя думает, что лучше нас), и конец его - хуже, чем начало ... История Фауста начинается с того, что он отвергает мысль о самоубийстве. Есть вещи, ради которых стоит жить, и герой решает получить их любой ценой.
Цену предлагает Мефистофель, рекомендуемый так: «... я часть той силы, / / Ицо делает лишь добро, желая лишь злого» 1.
Цена - душа Фауста, которая после смерти его тела пожизненно находиться в аду, но в течение земной жизни он сможет сделать столько "добра", сколько сам пожелает ... «А там,-говорит Мефистофель, - ты мне служить». Фауст на это отвечает:
Что будет там - меня это не волнует ... На этой земле я радостью радуюсь, Под небом этим я муками терзаюсь, и только тогда, когда с ними попрощаюсь, Пусть что хочет наступает ...
Однако ни одна из земных утех, которыми соблазняет героя Мефистофель, ему не нравится. Вместо этого он хотел бы
Вместит в себе все радости и муки. Все то, что человечеству выпало на долю,-И глубь, и высь ...
Разве не может всего того вместить обычное человеческое любви? Обычное, однако для каждого влюбленного чрезвычайное ... Мсфистофелю успешно удается и убедить Фауста в этой мысли, и даже влюбить его в Гретхен, но любовь «счастливого» Фауста дает Гретхен не более счастья, чем Офелии - любовь Гамлета. А точнее, чем Клариссе - любовь Ловласа. В истории с Гретхен просветитель Гете утверждает индивидуальность женщины и осуждает индивидуализм человека.
Однако сцена свидания Фауста и Гретхен в тюрьме будто действительно «содержит в себе и глубь, и высь». Здесь Фауст «проникнут необычным для себя чувством ужаса» (А. Белецкий), его бы охватывает все человеческое горе. Его раскаяние искреннее (как раскаяние Ловласа?), И после этого он может жить дальше ...
В чем Фауст действительно счастлив - так это в способности любой опыт (в том числе опыт собственного негодяйства) переплавлять, как руду, железом собственного душевного счастья. Мефистофель хочет, чтобы Фауст потребовал «остановить мгновение счастья» и с тем спокойно пошел в ад. Но Фауст, если бы ему позволили жить вечно, никогда не остановил мгновение, ведь неустанный поиск является для него единственным счастьем. Идеал Просвещения - идеал Фауста можно свести к трем аспектам:
1. Познать себя: не отвлеченно, а на практике - то есть до конца самовиявитися, полностью самореализоваться.
2. Познать мир: все бездны его премудрости, весь его хаос и всю гармонию, все его уродство и всю красоту.
3. Изменить условия жизни людей: вернуть человечество к гармонии с природой, создать такие условия жизни, при которых каждый человек мог бы реализовать свою «настоящую» природу (хорошее, как считают просветители).
Мы уже знаем, как Фауст познал себя в любви. На этом завершается первая часть трагедии. Во второй части произведения Фауст начинает познавать мир.
Узнает общество (двор императора). Узнает историю на примере ее «золотого века» - античности. Здесь он погружается в мир чистой красоты, утраченной гармонии. Заголовок союза Фауста с Прекрасной Еленой (Еленой) не выдуманная поэтом. Он нашел ее в «народной книге» о Фаусте.
До ХХ Фауст возвращается с неожиданным действие себя желанием окунуться в политику, творить историю, воевать и отвоевывать у мира место для будущего «рая на земле». Такое понимание истории он вынес из ее глубин, и здесь без помощи Мефистофеля ему уже не обойтись. Как, кстати, и во внедрении «рая на земле», то есть в реализации третьего и последнего аспекта своего идеала.
«Фауст» - не философская повесть и вряд ли драматическая поэма (жанр, который обычно стихотворным философским диалогом, открытым соревнованием философских концепций). Уже первая часть «Фауста», сложившись как целое, приобретает совсем другой жанровой определенности. Только образ Гретхен начинает очерчиваться как трагический, произведение Гете приобретает ощутимый направленности в сторону трагедии индивидуализма. А все больше проявляется жанровая определенность «Фауста» как трагедии в первоначальном, античном смысле жанра, классическим образцом которого Аристотель, как мы помним, считал «Царя Эдипа» Софокла. Этот трагизм разворачивается в двух направлениях:
1. Трагически ломаются судьбы людей, жизнь которых имеет отношение к судьбе главного героя.
2. В конце концов оказывается и трагическая жизненная ошибка самого главного героя.
«Индивидуалистическое стремление к самоутверждению, - пишет украинский гетезнавець Борис Шалагинов. - Приводит Фауста к чрезмерным жизненных притязаний и, как результат, - к неоднократному непроизвольного, трагического нарушения морального предела. Отношения с Гретхен закончились по вине Фауста трагически для девушки; защитить Елену от наказания Менелая он так и не смог; жизнь их с Еленой сына Евфориона прервалась трагически ».
Загрузка...