Еще в тот период, когда молодой Пушкин прощался с «байронизмом», юный Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841) написал стихотворение, начинался словами: «Нет. я не Байрон ... ». На первый взгляд - одно и то же.
На самом же деле - между Пушкиным и Лермонтовым в то время была почти непреодолимая расстояние. Дело в том, что романтизм с его культом идеала очень быстро превратился в культуру всестороннего подражания. «Как быть настоящим? * - Вот вопрос, который стал едва ли не главным вопросом романтической культуры. Однако был только один человек, который посвятил ему всю свою жизнь. Живя в горах или любя девушку, составляя стихи или выступая в палате лордов, путешествуя или ведя тайные переговоры с итальянским подпольем или греческими повстанцами, он всегда заботился об искренности своих поступков. Все пережитое становилось достоянием его и только его неповторимой личности. Речь идет, конечно о Байроне, которому почти удалось быть настоящим ... И именно поэтому очень трудно было не подражать ему. Байрона копировали, из копий снимались новые копии и так далее ...
Романтизм - это своеобразный «театр теней». Пушкин на юге-тень Байрона. Онегин в деревне, похожем на Михайловское, - тень Пушкина. Ленский - тень Онегина. Лермонтов - тень Ленского. Печорин (главный герой романа Лермонтова с говорящим названием «Герой нашего времени») - тень Лермонтова. Грушницкий (другой персонаж того же произведения) - тень Печорина. И можешь не сомневаться, что и в Грушницкого была своя тень, просто она осталась «за кадром» ...
Чтобы понять общий сюжет истории европейской культуры, стоит остановить и внимательно рассмотреть то ее «кадр», когда внезапно оборвалась жизнь Пушкина.
Столицей поползли недобрые слухи, что француз Дантес смертельно ранил поэта на дуэли, был с особой благосклонностью принят при дворе. Слухи пришли и в казармы императорской гвардии, где их живо обсуждали молодые офицеры.
Один из них, двадцатилетний корнет Лермонтов, написал и давал переписывать всем желающим стихотворение «Смерть Поэта» (1837). Описание самой смерти Поэта (это описание заслуживает отдельного внимания) завершался гневным обращением к «злых потомков знати», которые «жадным толпой появились круг трона» и которых автор фактически обвинил в коллективном убийстве Поэта. Это обвинение дорого стоило юному корнета: по царскому приказу его немедленно послали на Кавказ, под чеченские пули. Романтическая молодежь России решила, что эстафета русской поэзии перешла от Пушкина до никому (в том числе Пушкину) неизвестного ранее Михаила Лермонтова.
Бремя эстафеты оказался гораздо тяжелее бремя войны. Чтобы понять причину, стоит только присмотреться к тому, как юный Лермонтов понимал миссию и смерть Поэта.
Хватит искать в образе Поэта реально-биографических черт и обстоятельств жизни Пушкина: во-первых, потому что Лермонтов их не знал, а во-вторых, потому что он создал совершенно романтический обобщающий образ. С точки зрения истории литературы, это был такой же шаг назад от зрелого Пушкина, которым была, например, ранняя романтическая поэзия Гюго по сравнению с поздней поэзией Байрона. Достаточно заметить, что каноном дуэли Поэта с равнодушным убийцей, изображенной в стихотворении Лермонтова, стала дуэль Ленского с Онегиным, причем Пушкин для Лермонтова полностью отождествляется с романтиком Ленским - действительно пародийным образом пушкин-ского романа. Такой «образ Пушкина * вышел безнадежно романтичным: и жену ревновал, как Ленский Ольгу, и на дуэль пошел с романтической безоговорочностью, и даже самого Ленского« воспел с беспредела силы *:
И убит он - не встать из могилы,-Как то певец неведомый, но милый, Добыча ревности глухих.
Что смерть принял, как он, с беспощадных рук злых. Что им воспетый с беспредела силы.
(Перевод И. Цитируемая) Всего лишь четыре с половиной года суждено прожить Лермонтову с того момента, когда он принял эстафету русской поэзии, в тот день, когда он погиб на Кавказе (не от чеченской пули, а, как и Пушкин, на дуэли) . Следует отметить, что за этот короткий срок его поэтическое мастерство, по сравнению с ранними стихами, чрезвычайно возросла, но поздне-романтический мотив роковой обреченности поэта и поэзии в мире так и остался одним из главных мотивов творчества.
Если сравнить поэзию последнего года жизни Лермонтова «Пророк» с пушкинским «Пророком», написанным 1826 г., то и здесь можно увидеть стремление начать там, где завершается «история» лирического героя Пушкина. «Глаголом испепеляет сердца» - такой последний стих пушкинского «Пророка». Трудно не узнать в нем цитату из финала «Сказание о Старом Моряка» Колридж, т.е. констатацию того факта, что в эпоху романтизма поэзия имеет совершенно новое, по сравнению со всей ее предыдущей историей, задачи.
«Как выполнить эту задачу? Как зажечь «каменные сердца?» - Такие вопросы ставит «Пророк» Лермонтова, история »которого начинается именно с тех пор,« С тех пор вечный дал судья / / Мне всеведение пророческое ... »И что же? «Страницы злобы и порчи / / Везде увижають вещие глаза». Каждый человек, особенно в годы юности, в некотором смысле чувствует себя пророком. Ведь несет в себе слово о жизни, то его смысл, который с неповторимым, уникальным. Однако проблема заключается в том, что человек живет не сама по себе, а среди людей, с людьми, а потому для реализации смысла своего бытия, для того, чтобы выполнить свое неповторимое предназначение на земле, нужен хоть кто-то, кто ее поймет.
Эти проблемы - назначение и понимание - являются центральными для Лермонтова и для поколения последних романтиков вообще. «Зачем я жил? Для какой цели я родился? .. А, наверное, она существовала, и, видимо, мое назначение высокое ... »1 - записывает в своем дневнике (« журнале ») герой морально-психо-логического романа, которым Лермонтов увенчал свою недолгую жизнь.
Следовательно, назначение - это «неизвестный, но милый» идеал. Как мы помним, романтизм воспринимает действительность сквозь призму идеала. Это взгляд Онегина. Это также и взгляд Печорина - главного героя романа Лермонтова.
«Герой нашего времени» (1840) - так назвал Лермонтов свое произведение. Это название и фамилия главного героя прозрачно намекают на то, что поэт нового (по сравнению с пушкинским) поколения претендовал создать также образ нового героя (Печора - это река на севере России, так же, как и Онега).
Создание «героев времени» - излюбленный прием романтической поэмы и романтического романа. Такие литературные персонажи, якобы «списаны с натуры», байроновским Чайльд-Гарольдом начиная и Октавом где Т. - герой романа французского писателя Альфреда де Мюссе (1810-1857) заканчивая, быстро становились предметом подражания, даже культа, то есть на самом деле - не столько « отражали »действительность, сколько сами ее создавали.
О романе Мюссе «Исповедь сына века» (1836) следует упомянуть хотя бы потому, что о нем вспоминает сам Лермонтов в предисловии к своему роману. Его герой - эгоистичный, холодный, бессилен, не способен на настоящее чувство - исповедуется перед читателем, не скрывая своих душевных недостатков. считая их болезнью: «Если бы я болел один, - говорит он, - не говорил бы об этом, но так много других страдает этой же болезнью, то для них я и пишу» (Перевод В. Звиняцковский).
Загрузка...